Поле... поле... поле... - как много понятий связано с одним лишь этим словом и у каждого возникают свои ассоциации. У кого-то это футбольное поле, у кого-то - надежды на урожай, накопившаяся усталость, бессонные ночи и пот, пот, который градом катится во время посевной и жатвы. У кого-то это ассоциируется с ситцевым многотравьем из полевых цветов, васильков и ромашек, которые своим ароматом переносят нас в детство и на какой-то миг вводят в забытье, отрешая от всего мира, даря нам то необходимое общение с природой, которое мы ловим, как глоток спасительного воздуха, попадая из каменного мешка города в, то самое «поле», которое у каждого из нас ассоциируется с чем-то своим...
В моем понятии поле - это несравнимый ни с чем бег борзых, которые в моих глазах как в замедленной съемке парят в бешенном полете над землей и все это длится какие-то секунды. В полях они также как и мы, забывают обо всем окружающем их мире и живут только полем, настороженно думая о чем-то своем, потаенном. Если бы они могли говорить..., но нет, и только в их выразительном молчании видно как горят глаза, как напрягается все их тело, каждую секунду, готовое к прыжку в это «поле», «поле», связанное и у них с остервенелым безумием момента, когда есть только цель и ничего другого, когда ее надо достичь, сметая все на своем бегу, преодолевая все видимые и невидимые препятствия на своем пути ради какого-то короткого мига... мига удачи и ликования души как самой борзой, так и ее владельца - борзятника- как его называют. Именно в такие моменты и происходит слияние душ, собаки и человека, их единого целого с природой.
Как много раз я чувствовала это ликование. Когда, казалось бы, душа вырывается из бренного тела и несется вслед за борзыми к этой видимой, а иногда и не видимой тобой, а лишь только твоими собаками цели. Когда ты сама готова броситься вслед, и бросаешься, но только не можешь успеть за порывистым и молниеносным бегом твоих любимцев.
Мое первое поле было наполнено восторгом и непониманием того, что происходит. Рядом ходили «матерые» борзятники, открывшие свой очередной охотничий сезон в Домодедово. В то время я смотрела на все происходящее широко открытыми глазами, ловя каждое слово, брошенное как бы нехотя, настолько виртуозно из уст опытных борзятников, что любому, даже далекому от «борзоводства» человеку, было бы понятно, что это те самые «столпы» породы, которые являются законодателями сегодня. Чуть позже я поняла, что не все так просто и в собаководстве, что занимаются им не всегда с чистыми помыслами и задачами. Что очень часто им занимаются люди, которые не смогли реализовать себя в жизни. В погоне за креслами власти люди переходят ту самую грань, не думая о чистоте своего имени, забывая о принципах и совести. Все это неминуемо ведет к упадку в породе. Властолюбцы стремятся к вершинам власти, забывая о собственном самосовершенствовании и стремлении познать племенное разведение через опыт и результаты прошлых лет, через знание достоинств и недостатков предков.
В наши дни испытания в поле, из племенного мероприятия превратились в погоню за дипломами. Раньше это был праздник восторга и ожидания удачи, сейчас, в большинстве случаев фарс.
В первый день наших с Ураганом испытаний было и разочарование, связанное с отношением людей и счастье, связанное с первым в нашей жизни подъемом зверя, почти из под ног, с моментом, когда вздрогнули от неожиданности мы оба - я и моя собака.
До сих пор перед глазами стоит покрытое желтым ковром из сурепки поле, среди которого поднялся огромный, рыжий, матерый русак. В первый момент он как бы нехотя оглянулся, оценил ситуацию и полетел ...
До этого момента, а Урагану было всего 10 месяцев /ласково я его называла Арташа/, мой пес ходил чутко вслушиваясь в себя, внимательно следя за всем происходящим вокруг. Он не играл как другие молодые собаки, хотя так же как и они, не мог еще отчетливо понять, что с ним происходит. В душе Арташа уже интуитивно чувствовал свое охотничье предназначение. Его будоражило, наполненное всевозможными запахами поле, он вздрагивал и дергал сворку каждый раз, когда из под его ног вылетала птица или пробегала мышь. Мое сердце в эти моменты уходило в пятки.
Нам не очень повезло. С одной стороны повезло в том, что единственный в тот день заяц встал перед нами. Не повезло с той стороны, что это оказался матерый «профессор», как называют старых, сильных, умудренных жизненным опытом русаков. Эти зайцы, чувствуя свою силу не петляют как молодые русаки, они бегут прямо, прекрасно зная местность, все ее укромные уголки и уходят даже от опытных сильных собак.
Арташа скакал за этим русаком самозабвенно, отдавая все силы скачке, в погоне за ним он проскакал километра 2, пока заяц не скрылся от него в посадке, где еще какое-то время мой пес искал его.
Борзятники, присутствовавшие на этих испытаниях, со скептической жалостью смотрели на мою собаку и все-таки в конце испытания кто-то из них выдавил из себя, что мол, он будет хорошим охотником, эти крови скачут, а вот экстерьер его далек до совершенства.
Я очень любила свою собаку и совершенство экстерьера мне было не столь важно. Хотя со временем все изменилось и экстерьер стал отличным.
Спустя много лет, познав борзятников, я прекрасно знаю как многие из «столпов» породы могут оскорбить молодых неопытных владельцев борзых в их самых лучших побуждениях. Как могут ранить владельцев собак необдуманные, а подчас, и слишком обдуманные резкие фразы, которые касаются их любимых питомцев. По прошествии большого количества времени я адаптировалась в собаководстве и теперь прекрасно знаю, что такое лжесобаководство, истинное разведение собак и кинология как наука. Я знаю что такое эксперт, который прекрасно знает и чувствует поле, и может правильно оценить в нем собак в не зависимости от их принадлежности. Я знаю, что такое эксперт который видит только своих собак или собак своего разведения, ставя их во главу, не видя ничего другого вокруг, агитируя всех за то, что скакать могут лишь собаки его линии или семейства. Люди забывают о том, что разведение собак - это наше хобби, что все чем мы занимаемся в нем должно быть с настроением, сопутствующей ему улыбкой и радостью. На деле же, подчас, все оборачивается интригами, злобой и завистью.
Через неделю после домодедовских испытаний группа борзятников поехала на испытания в Рязанскую область, поехала и я. В эту поездку на испытания я уже могла взять с собой своего семимесячного черноподпалого кобеля Бурша. Сборы не заняли много времени и мы поехали. На окраине Рязани нас ждал рязанский борзятник с которым мы отправились еще дальше. Проехав еще километров 70, мы попали в замечательную, живописную деревушку под названием Асенково. Нас там уже ждали, но поскольку в деревнях в домах держать собак не принято, то нам освободили старый дом, в котором были поставлены на зимовку ульи и хранилось зерно. Убрав все, что было лишним, осмотревшись мы увидели, что комната, которая была дана нам для проживания оказалась не так уж мала. В ней стояла одна металлическая полутороспальная кровать и с торчащими пружинами диван, на котором тут же устроился эксперт, который приехал судить эти испытания. На кровати устроилась чета борзятников, положив своих собак на полу около кровати. Остальные, кто как устроился на полу со своими питомцами.
Через некоторое время хозяин всего этого имения, а у него по тем временам было огромное хозяйство, принес нам стол с лавками, а все, что нам необходимо было для хозяйства, мы привезли с собой из Москвы.
Хозяин всего этого имения оказался бригадир колхоза. Его жена и двое детей, одному из которых было 13, а другой 14 работали с утра до вечера. его хозяйстве были две коровы, 8 свиней, отара овец, главой которой был огромный баран Романовской породы. Он был, видимо, большим исключением из своего бараньего рода. Он был умен. Его допускали на кухню, где по вечерам собирались мы и бригадир с семейством. Роман, так его звали, заходил с большим достоинством, говоря своим видом, ну,что Вы мне приготовили на этот раз. И точно так же с достоинством уходил, получив что-то для него вкусное. Он не был попрошайкой, он принимал все как должное. Каждое утро он сам выводил из сарая своих овец, а далее шел по домам, собирая свою отару, которую он пас целый день. А когда наступал вечер и пора было идти домой, он в таком же порядке разводил всех овец по домам и в последний момент вел своих.
Кроме этого в большом сарае стоял огромный жеребец Владимирской породы. Он не принадлежал самому бригадиру, он был колхозный, но условия обитания на колхозной конюшне желали лучшего и его взяли на домашнее содержание. На чердаках сараев стояли клетки с нутриями и песцами, их было много. Вокруг двух домов, которые стояли в этом хозяйстве везде на проводах, заборе и на деревьях без счета сидели индюшки. Рядом был сделан довольно большой пруд, в котором водилась рыба и плавало огромное количество уток разных пород. Такое хозяйство требовало больших трудов и забот, что и было на самом деле. Не покладая рук, семейство трудилось все свободное время.
Было время застоя и мало кто из соседей держал такое хозяйство и совсем не потому, что не было возможности, а лишь потому, что не было желания работать. Многие из них считали своим долгом написать в соответствующие органы и сообщить, что сосед держит песцов и нутрий, что в то время было категорически запрещено, что, к тому же, у него слишком большое хозяйство. Заканчивалось это все тем, что к бригадиру приходили, составляли никому не нужный акт, штрафовали и через некоторое время вновь приходили.
Но наступило утро и мы вышли в поле. Повел нас 13 летний сын бригадира. Как оказалось потом, водил он нас совсем не по тем полям на которых в действительности был заяц. Он подошел к вопросу испытаний со своей хитринкой, думая что мы переловим все, что тут у него есть. Мы уедем, а с чем же останется он ?
Испытания не были очень удачными. Перед нашей сворой, а мы ездили постоянной рабочей командой из моего Урагана, его сестры Отлички и вначале, пока Бурш был мал, Фени - дочери Барыни де Норуа, заяц так и не поднялся. Так прошло 2 дня. Многие борзятники приезжали на испытания только на выходные и разъехались по домам в воскресенье вечером. Мы остались еще на неделю. Все оставшиеся дни нашего пребывания в этом доме, нас неотступно сопровождал сын бригадира. И вот наступил день, когда назавтра нам надо было уезжать, а результаты нашей поездки были плачевны. Мы пришли после нашего обычного утреннего моциона, прогулки по полям, сели за стол обедать и тут пришло совместное решение. Поскольку собаки не были измотаны скачками в погоне за зверем, мы решили одни, потихонечку, пойти в поле сами. Мы пошли совершенно в другую сторону и, пройдя минут 10, вышли на край только что вывороченного трактором кукурузного поля. Отвалы были глубокими, но земля была черной и мягкой. И почему-то, само собой, мы вошли в это поле. И вдруг, метров в семидесяти от нас вскочил русак и пошел по вывороченной пашне. Собаки сорвались с места и вот тут в первый раз я увидела как собаки развернувшись веером рванули с места и пошли в погоне за зайцем. По краям стояли Ураган и Отличка, Феня шла в середине и за ними, метрах в 10 ковырялся в пашне семимесячный Буршик. Феня, а это была особенная собака, она была красива всей той утрированной борзячьей красотой, которая напоминала при взгляде аристократизм ее происхождения. Происходила она от двух собак, которые проявили себя как отъявленные охотники в поле: Оскала де Пети и Барыни де Норуа. Но в отличии от них, Феня не истязала себя в поле.
Она как истинный аристократ скакала когда хотела и достаточно резво, но могла тут же вернуться говоря своей хозяйке: «ну вот, я получила удовольствие, а дальше пусть «эти» скачут и выполняют всю оставшуюся, основную работу». Так получилось и в этот раз. Всю работу выполнили Ураган и Отличка, которые через 140-150 метров, одновременно поймали этого русака. Русак был около 5 килограмм и мы счастливы были безмерно. Притравился и маленький Буршик.
Когда мы зашли домой, сначала все встретили нас молчанием, а затем, видимо решив, что слава богу они уезжают завтра, порадовались за нас и собак.
На следующий год, бригадир завел борзых собак, и мы еще не раз приезжали в этот дом. Мы познакомились ближе, семейство бригадира присмотрелось к нам и нас с собаками стали пускать в дом, понимая наше сумасшедшее отношение к собакам и то, что они круглый год, исключая сезон охоты, уютно спят на диванах с подушками в ожидании поля. И ходили мы уже не на те пустые поля, которые изматывали нас и наших собак бесконечным ожиданием подъема зверя, а получали удовольствие от раздольных просторов средней полосы России, от золотой осени полей, ассоциирующихся, в моем понимании, с дорогим моему сердцу полетом борзых над землей в остервенелой скачке за зверем.
Июль 1997 г.
Инна Эстрина
в раздел "Охота"
|
